Литература 20 века — Алексей Будищев

«Когда мы проходили длинным коридором, из-за полуотворенной двери одной комнаты за нами все время следили беспокойные и злые глаза. Я чувствовал этот взор на себе, и мне было неловко. Но лишь только мы поравнялись с этой комнатой, подглядывавший за нами человек поспешно отскочил от двери, и слышно было, как он ушел вглубь, к противоположной стене. Доктор, кивая на дверь, сказал мне…»

«Один из блестящих адвокатов столицы получил довольно объемистый и тщательно запечатанный конверт. Когда конверт был вскрыт им, в нем оказалась рукопись в два писчих листа; адвокат тотчас же принялся за чтение и, по мере того, как он поглощал резко написанные строки рукописи, глаза его раскрывались все шире и шире, и все худощавое лицо адвоката принимало выражение полнейшего недоумения…»

«Зной невыносимый. Плоская равнина у Колтуевских колодцев вся выжжена солнцем. Три колодца высоко торчат в воздухе своими долговязыми журавлями и издали напоминают собою трех пасущихся жирафов, основательно высушенных голодом. Тишина вокруг мертвая. Кажется, что все живое сгорело в лучах солнца и превратилось в блеск и зной. Из тощих кустиков красного тальника, торчащего у пыльной дороги, столбом вымахнет порою грач, но, сделав в горячем воздухе несколько неловких движений, снова комком падает...

«Мытищев приехал в усадьбу Сукноваловой на велосипеде. От его имения до усадьбы Сукноваловой всего 15 верст, и Мытищев любит ездить туда таким образом. И скоро и весело, да и человека брать не нужно; велосипед можно без всяких предосторожностей бросить у крыльца…»

«Была ночь. Сумрачная, но тихая. Иуда, скрывавшийся в широкой тени, бросаемой башней Антония, сидел скорчившись на камне и глядел прямо перед собою немигающими глазами. Он не спал вот уже несколько ночей, и зевота, похожая на больную судорогу, широко кривила порою его крупный, чувственный рот…»

«Хмурый осенний день неприветливо глядел на землю. Было еще не поздно, но мутные волны сумерек уже затопляли мало-помалу всю окрестность, выцветшую и полинявшую от ненастья. В воздухе пахло сыростью; дул ветер; обнаженные вершины сада гудели по-зимнему, а вся усадьба купца Лопатина, брошенная среди плоского поля, имела вид донельзя жалкий и затерянный. Так, по крайней мере, казалось Степе Лопатину, уныло расхаживавшему по пустырю за садом. По его бледному лицу, едва опушенному бородкой, бродило...

«В двенадцать лет он уже был большим фантазёром, этот Петруша. В эти годы он особенно увлекался Майн-Ридом, Густавом Эмаром, Купером, Понсон дю-Террайлем. И любил воображать себя красивым отшельником „Красным кедром“, неустрашимым исследователем диких пустынь, всегда среди опасностей, среди приключений. Под впечатлением „Похождений Рокамболя“ он нередко воображал себя и обольстительным жуликом. Он был единственный сын своих родителей, и до поступления в гимназию его детство текло в одиночестве....

«На левом берегу реки Стылой, против того места, где раскинута усадьба купца Одинцова, как-то летним вечером слонялся взад и вперед молодой татарин странного вида. Странного, впрочем, в его наружности, пожалуй, ничего не было, татарин был как татарин. И шляпа на нем была войлочная, татарская, и рубаха татарская, с широкими рукавами, и безрукавка казинетовая, татарская, с малиновыми многоугольными пуговицами. И только одно обстоятельство бросало на него подозрение. Дело в том, что когда он,...