Скачать книги серии Трава была зеленее, или Писатели о своем детстве (сборник)

«Второклассники сидели верхом на турниках в школьном дворе и рассказывали страшилки. – И тогда черная рука сказала: «Отдай свое сердце!» – мрачно закончил Вовка и обвел всех взглядом. – Чем она сказала, неужели у нее еще и рот был? – спросила я…»

«Престарелая пионервожатая школы Зоя Мироновна явно испытывала удовольствие от происходящего: наконец-то в ее скучной школьно-пионерской жизни произошло Событие. Событие, которым можно было не только похвастаться перед подружками, но и отчитаться в горкоме комсомола. Во вверенную ей школу привезли цинковый гроб с недавним учеником-разгильдяем Сашкой Бойко, героически погибшим при выполнении своего интернационального долга в дружественном Афганистане. Двоечника и второгодника Сашку практически...

«Странно все-таки устроена человеческая память – у меня, во всяком случае, точно. Если бы не многочисленные семейные фотографии и восторженные мамины рассказы, из которых всякий желающий мог понять, что я совершенно гениальный ребенок, так бы ничего и не знала о своем младенчестве. Одним словом, практически ни секунды из собственного раннего детства я не помню: лет до пяти жила как будто без памяти…»

«Родилась я в курортном городе, похожем на редкую жемчужину. Он раскинулся на трех величественно огромных холмах, спускающихся с высоты горного плато к самому морю, что и определило его непростую и интересную архитектуру – перепады высот, сплошные опорно-подпорные каменные стены и здания, замысловато вписанные в этот ландшафт. Крыши двухэтажных зданий порой равнялись с проходящей выше них дорогой. Дом, в который меня принесли из роддома и где прошли первые семь лет моей жизни, так и вовсе был...

«Верка ревела. Ревела громко, с надрывом. Жалко ее было ужасно! Вот ведь трагедия – отец ушел из семьи. А семья была замечательная! Можно сказать, показательная семья. Но – была…»

«В четыре года на Пасхальной неделе я первый раз оказался в алтаре. В храме Всех Скорбящих Радости, похожем на каменный кулич, большом и гулком, с круглым куполом и мраморными драматичными ангелочками внутри на стенах. Через годы я восстановлю для себя картину…»

«Сегодня мы, первоклашки, впервые пошли в театр. Он назывался ТЮЗ. Что это значит, никто из нас не знал. Мы думали, что это от дразнилки «тю-тю», когда приставляешь палец к голове и крутишь им: „Ты что, того, тю-тю?“…»

«Вместо Господа Бога у нас был Он. Вполне уютный старичок (в далеком детстве иным он и не казался), всегда готовый понять, утешить, дать мудрый совет. «Я сижу на вишенке, не могу накушаться. Дядя Ленин говорит, надо маму слушаться». Нестройный хор детских голосов вторил на разные лады…»

«Есть ли в вашем доме настоящая шумовка? Которой снимают (в приличных домах) настоящий жом. Жом – это для тех, кто понимает. В незапамятные времена дни были долгими, куры – жирными, бульоны, соответственно, – наваристыми, и жизнь без этой самой шумовки уж кому-кому, а настоящей хозяйке показалась бы неполной…»

«Толстые дети – самые несчастные. Я был одним из них: жирным и краснощеким, со школьной кличкой Жиртрест, охами и ахами взрослых, ухмылками девочек и астматической одышкой – собственно, из-за всего этого я и объявил голодовку. Я перестал есть, когда мне исполнилось тринадцать. Еда стала моим главным врагом, на борьбу с которым шли все мои силы. Ненависть к пище была во мне так сильна, что хотелось сжечь все продуктовые магазины разом…»