Даосский мир — это непрерывный поток взаимопроникновений, изменений и трансформаций, а текст — его модель, где форма имеет не меньшее значение, чем содержание. Все части данной книги говорят об одном и том же, но по-разному, вместе составляя единое целое. Структура движения мира-потока в результате становится чуть более ощутимой, а мир, проглядывающий сквозь пересечение не связанных на первый взгляд историй, ведущих нас по закоулкам ритмов, смыслов и интонаций, чуть более понятным.Рассказы, ставшие основой этой книги, необычные, однако их необычность объясняется не стремлением к внешней оригинальности, а следованием потоку творческой энергии и в то же время желанием автора «расформатировать» привычные установки восприятия реальности и текста как её модели. Слова и образы, отмытые потоком от шелухи привычных ассоциаций и оторванные от обычных своих соседей в цепочках логических связей повседневности, вдруг заставляют увидеть их и окружающий нас мир по-новому.Неважно, станете ли вы читать книгу с начала или с середины, откроете ли первым рассказ, отрывок из романа или научную статью, — всё это не хронологически расположенные части, а различные пласты единого целого, пройдя через которые (и пропустив которые через себя), возможно открыть иное видение мира — как если бы пласты эти работали как линзы, допускающие различного рода искажения, но вместе формирующие чёткую, сфокусированную картинку реальности даосского мира, картинку мира-потока, постоянно меняющегося, однако узнаваемого и познаваемого.Художественное творчество Бронислава Виногродского, конечно, экспериментально. Однако эксперимент здесь понимается не в позитивистском смысле слова как тщательно спланированное действие, направленное на проверку определённого механизма, а как уверенный, но совершенно спонтанный шаг навстречу набегающей волне времени в потоке нескончаемых трансформаций этого мира.В рассказах Бронислава место сюжета занимает ритм и интонация, вдруг выходящие на первый план и превращающие рассказ в исследование собственно природы ритма и интонации. При этом в рассказе могут исчезать такие значимые для привычного повествования элементы, как сюжет,герои и даже известные читателю — как, впрочем, и писателю — слова. Как ни удивительно, рассказ от этого не теряет ни осмысленности, ни живости — он продолжает дышать, удерживать внимание и нести значение.В то время как рассказы, стихи и отрывки из романа Бронислава представляют собой попытки следования, его статьи служат отчётами об исследовании пути. И те идругие предлагают различные способы «вхождения в тему». При этом ни один из них не является предпочтительным; именно в своём сочетании они дают возможность активировать различные пласты сознания и в более полной мере получить тот опыт переживания реальности, который через свою работу пытается передать автор и на котором базируется древнекитайскоевосприятие мира. Рассказы и статьи представляют собой как бы выдох и вдох, рассеяние и концентрацию внимания, вместе образуя ритмическую структуру, лежащую в основе существования всего живого в этом мире.В контексте древнекитайской культуры похожую функцию выполняют истории Чжуан-цзы. «Я – даос. Ты тоже?» — современная версия Чжуан-цзы, вобравшаяв себя его диалогичность, мифологичность и одновременное стремление к ясности, изменчивую ритмику и интонацию, экспериментальность, а также реальный и художественный опыт человечества за прошедшие тысячелетия.
