Дневник погоды (дисторшны)

Поразительное разнообразие «невероятных феноменов» в СССР -характерная черта эпохи застоя. Идеи о скрытых резервах тела и тайных способностях мозга, о поисках снежного человека и о контакте с внеземными цивилизациями захватывали воображение множества советских граждан. Впрочем, в этой книге исследователь позднесоветской культуры и литературы Алексей Конаков изучает не столько «невероятные феномены» сами по себе, сколько особый дискурс о «невероятном» — историческая траектория которого...

Книга Алексея Конакова о Евгении Харитонове - скрупулезная реконструкция биографии одного из самых радикальных новаторов русской прозы второй половины XX века, разбор его текстов и авторских стратегий, сделанный на стыке социологии и психоанализа, и, не в последнюю очередь, очерк устройства позднесоветской культурной жизни, разворачивающейся на границе между официальными и подпольными формами существования театра и литературы.

Поразительное разнообразие «невероятных феноменов» в СССР -характерная черта эпохи застоя. Идеи о скрытых резервах тела и тайных способностях мозга, о поисках снежного человека и о контакте с внеземными цивилизациями захватывали воображение множества советских граждан. Впрочем, в этой книге исследователь позднесоветской культуры и литературы Алексей Конаков изучает не столько «невероятные феномены» сами по себе, сколько особый дискурс о «невероятном» — историческая траектория которого...

Книга Алексея Конакова о Евгении Харитонове — скрупулезная реконструкция биографии одного из самых радикальных новаторов русской прозы второй половины XX века, разбор его текстов и авторских стратегий, сделанный на стыке социологии и психоанализа, и, не в последнюю очередь, очерк устройства позднесоветской культурной жизни, разворачивающейся на границе между официальными и подпольными формами существования театра и литературы.

В полуабстрактной прозе Алексея Конакова фенологические наблюдения, метеорологические прогнозы, вопросы домоводства и заботы семейной жизни организуются вокруг одной - отчетливо параноидальной - идеи. Главный герой не просто чувствует фундаментальную неправильность, "искаженность" окружающего мира, но и твердо знает, кто именно в этой "искаженности" виноват. Апломб безумного "понимания" и тоска от неспособности что-либо изменить соединяются и находят выход в речи - тоже искаженной, сбивчивой,...

В полуабстрактной прозе Алексея Конакова фенологические наблюдения, метеорологические прогнозы, вопросы домоводства и заботы семейной жизни организуются вокруг одной - отчетливо параноидальной - идеи. Главный герой не просто чувствует фундаментальную неправильность, "искаженность" окружающего мира, но и твердо знает, кто именно в этой "искаженности" виноват. Апломб безумного "понимания" и тоска от неспособности что-либо изменить соединяются и находят выход в речи - тоже искаженной, сбивчивой,...