Винный склад

В романе рассказывается об открытии Нового Света отважными испанскими мореплавателями, дается сложный и противоречивый образ знаменитого открывателя Америки Христофора Колумба. Используя работы историков той эпохи, автор пытается воссоздать историю жизни Колумба, о котором до сих пор имеется очень немного достоверных сведений.

«Песчаный берегъ зъ Торресадодась съ многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служилъ м?стомъ сборища ддя всего хуторского люда. Растянувшіеся на живот? ребятишки играли въ карты подъ т?нью судовъ. Старики покуривали глиняныя трубки привезенныя изъ Алжира, и разговаривали о рыбной ловл? или о чудныхъ путешествіяхъ, предпринимавшихся въ прежнія времена въ Гибралтаръ или на берегъ Африки прежде, ч?мъ дьяволу взбрело въ голову изобр?сти то, что называется табачноню таможнею…» Произведение...

«Если вся Валенсія изнывала въ августе отъ жары, то пекари подавно задыхались у печи, где было жарко, точно на пожаре. Голые, прикрытые лишь ради приличія белымъ передникомъ, они работали при открытыхъ окнахъ; но даже при этихъ условіяхъ ихъ распаленная кожа таяла, казалось, обращаясь въ потъ, который падалъ по каплямъ въ тесто, и библейское проклятіе исполнялось на половину, такъ какъ покупатели ели хлебъ, смоченный, если не своимъ, то чужимъ потомъ…» Перевод: Татьяна Герценштейн

«Открывая дверь своей хижины, Сенто заметилъ въ замочной скважине какую-то бумажку. Это была анонимная записка, переполненная угрозами. Съ него требовали сорокъ дуро, которыя онъ долженъ былъ положить сегодня ночью въ хлебную печь напротивъ своей хижины…» Произведение дается в дореформенном алфавите. Перевод: Татьяна Герценштейн

«Bo всей валенсіанской равнине отъ Кульера до Сагунто не было деревни или города, где бы его не знали. Какъ только раздавались на улице звуки его гобоя, мальчишки прибегали во весь опоръ, кумушки звали другъ друга съ жестами удовольствія, а мужчины покидали трактиръ…» Произведение дается в дореформенном алфавите. Перевод: Татьяна Герценштейн

«Четырнадцать месяцевъ провелъ уже Рафаэль въ тесной камере. Его міромъ были четыре, печально-белыя, какъ кости, стены; онъ зналъ наизусть все трещины и места съ облупившеюся штукатуркою на нихъ. Солнцемъ ему служило высокое окошечко, переплетенное железными прутьями, которые перерезали пятно голубого неба. А отъ пола, длиною въ восемь шаговъ, ему едва ли принадлежала половина площади изъ-за этой звенящей и бряцающей цепи съ кольцомъ, которое впилось ему въ мясо на ноге и безъ малаго вросло въ...